28.05.2003 14:58:

ПИТЕР ГРИНУЭЙ: КИНО ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ТВ

На Каннском фестивале Питер Гринуэй представил первую часть своего нового фильма "Чемодан Тулсе Лупера". Глазами своего героя, энциклопедиста и коллекционера, вечного узника и оптимиста, Гринуэй рассказывает историю 20 века, в центре которой находится уран.

После премьеры британский режиссер дал интервью корреспонденту Би-би-си на Каннском кинофестивале Илье Архипову.

Питер Гринуэй: Тулсе Лупер - это мое alter ego. Он - это я со всеми моими интересами и увлечениями. Например, его энциклопедичность.

Но я всегда стеснялся рассказывать о себе и хотел, чтобы можно было переложить весь груз этой ответственности на кого-нибудь еще.

Это, конечно, выдуманная версия меня. У него в тысячу раз больше приключений и у него куда больше красивых женщин, чем было и будет когда-либо у меня. Ему выдана лицензия на то, чтобы он мог сделать все, что не могу я.

Впрочем, Лупер также имеет что-то от моего отца. Так что в этом герое переплетается многое. Мой отец был историком, мифологом. Это, конечно, амбициозно, но закончить мой герой должен писательством.

Би-би-си: У Вас герой фильма - не только человек, но и сама история XX века.

Питер Гринуэй: Я думаю, что нет истории, есть только историки. Нет фактов, есть только точки зрения.

Большинство людей узнают историю по кино. Им рассказывают ее Мел Гибсон в своем "Храбром сердце" или Ридли Скотт в "Гладиаторе".

В последнем рассказывается, ко всему прочему, о распаде американской имерии.

Ридли Скотт в своем фильме рассказывает и о Бен Гуре, и о Спартаке, и обо всех других фильмах о гладиаторах.

Би-би-си: Почему Вам так важен уран?

Питер Гринуэй: Я дитя урана. Когда я был трехлетним ребенком, американцы сбросили атомную бомбу на Хиросиму.

Если Вы молоды сегодня, то скорее будете озабочены проблемой СПИДа, атипичной пневмонии или загрязнением окружающей среды.

Мое поколение всю жизнь боялось атомной бомбы и противостояния Востока и Запада. Уран был в центре этого.

Кроме того, если у Вас есть уран, то Вы, возможно, самый могущественный человек в мире.

Би-би-си: Почему у Вас в фильме такую важную роль играют мормоны?

Питер Гринуэй: Мормоны мне интересны, потому что когда они впервые оказались в Америки в 80-е годы XVIII века, они все время искали сокровища. Они рыли землю, и что получилось?

Американцы нашли уран. Уран - это огромное богатство, и теперь они хозяева мира. У них глубокие корни в религиозной политике. В Америке множество религий, и мормоны - лишь одни из них.

Мормоны верят, что представители колен Израильских сели в подлодку у берегов Палестины за шесть веков до Рождества Христова, переплыли Атлантику и выбрались где-то в Кентукки. Ну, уж если Вы верите в это?!

Впрочем, католики верят в непорочное зачатие Девы Марии. Это примерно одно и то же. Так что все религии основываются на наиболее невероятных предположениях. Но в них активно верят, и религии конструктивны.

Говорят, что Господь создал человека по подобию своему. Что за чушь! Это человек сотворил Бога по своему подобию! Я - атеист.

Би-би-си: То есть германо-американское мормонско-нацистское братство в Вашем фильме - это больше, чем просто абсурдисткая метафора?

Питер Гринуэй: Можно сказать, что в некотором роде да. Гитлер оставил мормонов в покое в Европе.

Может, из-за их антисемитизма, может быть, потому что они очень успешно делают деньги. Они необыкновенно богаты.

Би-би-си: Как Вам это все удается придумывать? Вы же буквально создаете собственный мир.

Питер Гринуэй: Во-первых, я англичанин. Во-вторых, протестант, хотя и атеист. В-третьих, рационалист.

Я не верю в мистику. Мое кино абсолютно антимистично и рационально. У нас у всех есть свои навязчивые идеи.

Но я в привилегированном положении, потому что могу делать свои идеи достоянием общественности.

Би-би-си: И кино для этого, на ваш взгляд, подходит лучше всего?

Питер Гринуэй: Мне не интересно кино, мне интересен язык кино.

Я начинал как художник и учился сначала на художника. Художники, по-моему, первыми изобретают новое. Все идеи XX века родились из изобразительного искусства. Кубизм, футуризм, минимализм, постмодернизм - все это начиналось с художников.

Кроме того, кино умерло. Больших режиссеров не осталось.

Последними кто что-то принес в кино, были немцы в 70-е годы - Шлендорф, Штрауб, Херцог, Фассбиндер, ранний Вендерс. Они действительно изменили во многом представление о кино.

Би-би-си: А как же быть с фон Триером? Ведь он все время экспериментирует с киноязыком.

Питер Гринуэй: Если взять ту же "Догму", то далеко ходить не надо.

Все то же самое Вы можете уже 35 лет лицезреть на британском телевидении. Ничего радикального он не придумал.

Это очень трудно - действительно найти кого-нибудь, кто бы сделал что-нибудь новенькое.

В 70-е во всю развернулось телевидение. И деньги ушли туда из кино. Да, у нас стали больше экраны и появились все эти новые технологии, но на самом деле кино начало подстраиваться под телевидение.

Фильмы стали сниматься под телевидение. Перестали экспериментировать с очень белым или с очень черным цветом, потому что это плохо для телевидения.

Все действие стало происходить в самом центре кадра, чтобы не размывалась картинка по краям. Они стали очень тщательно работать со звуком, потому что звук на телевидении ужасен. Все эти черты американского кино были явно заточены под телевидение.

Би-би-си: То есть, по-вашему, телевидение - это убийца кино.

Питер Гринуэй: Да нет. Я думаю, что на самом деле телевидение разработало весьма глубокий язык. Вам это может нравиться или нет, но язык этот необыкновенен. Еще 15-20 лет назад Би-би-си помещало на экран с десяток картинок.

Что же касается самой "смерти кино", то это как с динозавром. Выстрелите ему в голову в понедельник, а его хвост будет дергаться до пятницы. Вот и Голливуд напоминает мне динозавра, которому вышибли мозги, а он еще дергает хвостом.

Би-би-си: Если бы у вас был такой чемодан, как у Тулсе Лупера, в который он собирает все предметы, которые нам хоть что-нибудь говорят об истории 20 века, то, что бы вы в него положили?

Питер Гринуэй: Ну, наверное, набил бы его песком с каннских пляжей.

Би-би-си: Действие второй части Вашего фильма будет частично происходить в России.

Питер Гринуэй: Мой фильм следует хронологии. Первый фильм заканчивается моментом, когда немцы уже готовы к завоеванию Европы и, соответственно, на носу Вторая мировая война.

Вторая часть в основном посвящена самой войне. О войне будет и третья, но только о "холодной". Будут еще и четвертая , и пятая. Будет и про Хрущева, и про Кеннеди, про разработку супербомбы и суперсупербомбы.

Мне очень сильно помогли русские ученые. С Россией, так или иначе, связаны три эпизода. Один в Москве, один - на границе Белоруссии и Польши, и один - на КПП между Западным и Восточным Берлином. Мы уже сняли эпизод с русскими актерами. Правда, снимали мы его не в России, а в Лейпциге. Таково уж кино.

Сам этот фильм появится через три недели на Московском кинофестивале. Насколько я знаю, билеты уже проданы раз 15. Меня всегда поражает, что в России у меня много поклонников. У меня даже есть фэн-клубы в Сибири.

Однажды в Санкт-Петербурге один таксист долго рассказывал мне, какие мои фильмы он смотрел, и что он про них думает. Так что я с нетерпением жду момента, когда смогу снова что-нибудь предложить российской публике. Тем более, что если уж я говорю об уране, о я должен говорить и о России.

Би-би-си: Говорят что у Вас снимется Мадонна.

Питер Гринуэй: Переговоры ведутся.

Вы знаете, трудно собрать всех в одном месте. Надеюсь, что сыграет Джон Малкович. Возвращается и Дебби Харри.

bbc.co.uk